«Я вернусь в Киев на русском танке»: политэмигранты Оля и Влад о спецоперации

Больше месяца длится специальная операция в соседней Украине. Резонансные темы и горячие обсуждения, циничные комментарии и жёсткие отповеди – всё это наводнило интернет. Памятуя «Черного человека» Есенина с его «лицом к лицу лица не увидать», многие воздерживаются от выпадов в адрес той или иной позиции. Но есть аксиомы. Есть реальные истории, есть люди, которые стали участниками событий в Киеве задолго до спецоперации.

Нам удалось встретиться и поговорить с парой, которая в 2018 году получила статус политических эмигрантов и переехала в Брянск. В октябре того года после обысков, стычек с вооруженными сотрудниками СБУ, допросов и нападок Оля и Влад взяли билеты на проезд Киев-Москва и уехали из родного города. Родного настолько, что и сейчас, вспоминая своих родителей, своё детство, они глотают слезы. Есть в их воспоминаниях и обида, и горечь, и обреченность от бессилия что-то изменить. Но есть и злость, и вера в то, что они вернутся. Редакция «Городского» решила не дробить интервью на вопрос-ответ, а изложить рассказ ребят небольшими историями.

Без фамилий и фотографий мы вынуждены обойтись: в Киеве сейчас находятся их родственники.

Влад. Я единственный сын у мамы с папой. Меня не просто любили, а обожали. Друзья называли своего предка «батя» или «отец». А у меня был именно папа. Заботливый, внимательный. Мы много времени проводили вместе, он всему меня учил. Папа работал в отделе вневедомственной охраны РУВД на Подоле в Киеве. Помню, рядом с его местом службы был магазин «Сказка». Детские товары там были нарасхват. И вот там папа купил мне книжку «Секреты орфографии». Я помню своё ощущения счастья и даже запах новенькой книжки, в которой в игровой форме изложены правила русского языка. Да, это были именно моменты детского необъяснимого счастья. Как и тогда, когда мне купили фотоаппарат «Малыш». У папы был «Зенит», и мы вместе много фотографировали красивые места моего зеленого города детства - Киева. Его Аскольдову гору, мост Патона, величественные дома на Крещатике. А потом в ванной включали красную лампу, проявляли и печатали фотографии.

Оля: Я закончила школу в 2003 году. В школе, дома, в кружках и секциях практически все говорили по-русски. Но преподавание языка серьезно сокращалось. С 5 по 9 класс русский язык был всего 2 часа в неделю. В Киеве оставалось 7 «русских» школ. Представьте, в городе, где практически все говорили на этом языке, преподавание его сводилось к минимуму. Плюс учебники истории, которые приводили в ужас наших родителей. По мнению тогдашних чиновников от образования, Богдан Хмельницкий совершил ошибку, воссоединив народы, а сами русские – это исчадие ада, которые только пьют, являются врагами украинцам и мечтают всех завоевать. Толстой, Достоевский и Гоголь изучались обзорно, совсем чуть-чуть, как зарубежная литература. Да, даже Гоголь. Он же писал на русском языке? Говорил о Малороссии? Значит, идеологически был врагом националистического движения Украины. Получать образование я решила в педагогическом университете по специальности «Русский язык и литература». Во-первых, это был все-таки родной язык в моей семье. Во-вторых, я очень любила читать и знала русскую литературу. Мама моя родом из Вологодской области, бабушкино певучее «о» я помню с детства. В начале двухтысячных в Киеве ещё не было открытых гонений на тех, кто говорит на языке Пушкина и Достоевского. Всё было исподтишка – в бредовых статьях школьных украинских учебников, в каких-то стрёмных акциях и мероприятиях. А вот когда я заканчивала университет, наш факультет уже был вообще упразднён за ненадобностью. Преподавать русский язык в школах Украины государство не планировало вовсе. Но мы-то были! Было много людей, кто не соглашался с государственной политикой страны на искоренение всего русского: языка, истории, музыки, праздников.

Фото героев интервью. Майдан-2014

Влад. Мы познакомились с Олей во время учебы в институте. Я занимался борьбой, и нас познакомила моя коллега по спортзалу.  Оказалось, что у нас много общего. Мы вообще любознательные: в Брянске всегда стараемся попадать на разные мастер-классы, в поездки, на выходных стараемся куда-то выехать по месту: Хотылево, Свенский монастырь, Трубчевск, Хацунь...Так и в Киеве: облазили весь город. В 2011 году мы венчались в Храме мученика Трифона на Троещине – это известный микрорайон в Киеве.

Оля: Храм мученика Трифона был маленький, теплый, уютный. Службы там велись на русском языке. После второго Майдана (2013) находиться в таких местах Киева было небезопасно. Так и получилось. Его подпалили в ночь с 26 на 27 января 2015 года. Влад потом дежурил в Храме, оставлять его на ночь без присмотра было нельзя, и все прихожане понемногу помогали настоятелю Виталию Гринюку.

Влад : Да, после второго Майдана все вообще пошло наперекосяк. На кладбище 9 Мая выходить было опасно: националисты выхватывали из рук женщин букеты, срывали георгиевские ленточки, обзывались и провоцировали. Я был участником реальной истории. Мы с Олей пришли возложить цветы на могилы павших в Великой Отечественной войне. Рядом шла женщина в возрасте с букетиком, а к нему был приколот символ – копия Знамени Победы. Маленький такой флажок, просто знак. На неё стал нападать детина, явный «нацик», оскорблять, перегораживать дорогу, вырывать этот букет. Женщина не отдает, говорит, что идет к отцу, а он воевал! Она плакала от бессилия, я бросился к детине, схватил его за руку, задержал, потому что он оказывал сопротивление… Но таких не остановить, понимаете? Когда их было мало, не так было заметно. А потом... Потом им во всем дали «зеленый свет». И начались бесчинства. Издевательства и травля тех, кто говорил на русском языке, носил георгиевскую ленту, не считал Бандеру героем. Но мы-то с Олей знали историю…Ну какой Бандера герой? Не смешите, пародия какая-то. Даже лидера идеологии с нормальной биографией найти не смогли – потому что их нет. Я много могу об этом рассуждать, но более подробно всё есть в моем телеграм-канале. Заходите, читайте. Я пишу только то, что знаю сам, и о тех, кого знаю лично.

Оля: Зимой 2013-2014 мы ходили на Майдан.   Обратите внимание на фотографии. Там среди флагов Украины полно штатовских знамён. Почему они там появлялись, если это была якобы наша история, нашей страны, нашего выбора? Количество флагов Украины на том противостоянии было равно количеству флагов США. И это многое объясняло. И люди, знавшие и любившие историю Киева, кто приехал сюда во времена СССР по распределению или просто за близкими, смотрели на этот пикник дьяволиады со страхом и со стороны. Как это всё аукнется на нас лично, мы поняли позже.

Фото героев интервью. Майдан-2014

Влад: В 2008 году я искал работу. В центре занятости мне предложили вакансию переводчика в воинской части. Английский язык я знал хорошо, поэтому легко прошел собеседование. Мне очень повезло. Командиром части в Киеве на тот момент был Александр Юрьевич Кумеда. До этого он проходил стажировочные офицерские курсы в США. Он легко ввел меня в курс дела. Я переводил международные договоры, документы, связанные со снабжением тыла, технические описания. Мне всё нравилось, военная карьера начала обретать явные очертания. Но весной 2014 года всех служащих части вызвали по тревоге. Помню, что это было прощеное воскресенье, 2 марта. Тогда нам пришлось обороняться от националистов, которых породил Майдан: присягнуть надо было новой власти. При отказе обещали взорвать часть, а чтобы мы не сомневались в намерениях, ворота подпёрли машинами. Был настоящий хаос.

Оля: От второго майдана до нашего отъезда в октябре 2018 года Влад работал в коммерческих бюро переводов. В свободное время общались с единомышленниками, принимали участие в не всегда открытых собраниях русской общины. Мы говорили, замечали, возмущались, пытались изменить, а нас давили, закрывали, за нами следили. Очередным ударом стало убийство Олеся Бузины. Вы не представляете, что он значил для русскоязычной Украины! Мудрый, умный, не агрессивный, объединяющий молодой человек… Он был застрелен 16 апреля 2015 года.

Фото: Алексей Вовк/ РИА Новости www.ria.ru

Оля: Попрощаться с Олесем Бузиной во двор на улице Дегтяревской, где он прожил всю жизнь и где был убит, пришло не очень много людей, человек 300 – не больше. Было холодно, хоть и середина апреля. Пробирало до костей. «Звёзд» и «спикеров» не было: мать, дочь, соседи, друзья, поклонники. Слов уже не было, никаких манифестов. Слезы, свечи, скорбь, цветы.. Политические прокламации звучали бы неестественно. Мы все понимали: Украина катится в пропасть национализма и отстрела инакомыслия. Даже не так: отстрела исторической правды. Она не нужна, её не слышат и не услышат. Единственным протестным знаком на похоронах Олеся Бузины были георгиевские ленты, уже неприемлемые украинской доктриной. Но это скорее была дань увлечению Олеся историей Российской империи. Впрочем, лозунг «Фашизм не пройдет» все-таки был несколько раз громко произнесен. Убийство Бузины лишило Украину одного из трезвомыслящих патриотов. Официальный Киев похороны Бузины, как, впрочем, и его смерть, предпочел не заметить. Ни во дворе на Дегтяревской, ни в Киево-Печерской Лавре, где писателя отпевали, не было ни одного представителя администрации президента Украины, правительства или депутатского корпуса.   Я подошла к его маме, Валентине Павловне, она моя коллега – педагог-филолог. Сказала, что мы очень любили её сына, что будем помнить. Но справедливости от киевских властей никто так и не дождался. Следим за жизнью дочки Олеся Бузины: недавно у неё родился ребенок. Мы рады, пусть у его продолжения будет всё хорошо.

Влад : Всё мы видели. И факельные фашистские шествия, и агрессивные прославления Бандеры, который воевал против моих дедушек во время Великой Отечественной, и переписывание истории, и снос памятников советским военным деятелям. Оля как-то оделась в красное на День Победы. Шли по Крещатику. Даже внешний вид приводил в бешенство националистов, которые возомнили себя негласной «полицией нравов». Отбиваться или убегать, прятаться, как зайцам, приходилось после второго майдана всем, кто говорил по-русски, кто видел будущее своей страны рядом с Россией.

Фото героев интервью.

Оля: Но самым критичным для нас стал 2018 год. В социальных сетях в разных закрытых ветках шло обсуждение развития Украины. Я вступила в виртуальный спор с человеком, которым говорил о прошлом Галиции. У меня есть знакомые оттуда, есть знание истории, по которой эта территория в Восточной Европе примерно соответствует площадям современных Ивано-Франковской, Львовской и Тернопольской (кроме северной части) областей Украины и югу Подкарпатского воеводства Польши (Перемышльская земля). Ну и заспорили о прошлом – что там развивалось без России, чем там люди занимались. Несколько моих высказываний могли счесть слишком яркими, назовем это так. Были и ещё некоторые ремарки в соцсетях.

Влад: Помню 28 февраля 2018 года: утром я собираюсь на работу, Оля еще спит. Дверь открываю аккуратно, чтобы ее не разбудить. А меня сшибают с ног человек шесть в камуфляже с автоматами и две дамы - понятые, которых мы видели в первый раз. Дуло направили на меня, дуло – на Олю. Она лежит под одеялом, ничего не понимает. Ей говорят, что она подозревается в посягательстве  на территориальную целостность и неприкосновенность Украины! Статья 110 УК. Вы бы видели мою Олю! В ней полтора метра. А ей всё это предъявляют.

Оля : Тогда же был обыск. Большие люди, экипированные и вооруженные, разбрасывали вещи, искали гаджеты, технику. Забрали телефон и два ноутбука. Один из них новый, который Влад купил совсем недавно, чтобы работать. Самое противное, что нас унижали. Словами, действиями, подозрениями, перебрасыванием наших футболок и носков. Свои руки в толстых перчатках они запускали в комод с нижним бельем, в шкаф, где висели мои кофточки. У меня эти действия вызывали физическую брезгливость. Но это были представили власти. Власти в моей стране, которой я должна подчиняться. Я не знаю, что испытывают зайцы, ну, кролики, которых в промышленных масштабах ловят и подвешивают, чтобы потом механически убить на конвейере. Вот я себя чувствовала этим зайцем перед неизбежным эшафотом. Подчиняться не хотелось.

Влад: Технику забрали. Смартфон забрали. Оставили документ – куда являться, в чем отчитываться.

Оля: В сентябре 2018 СБУшники снова явились ко мне домой со своими претензиями. Поговорили, попугали, вызвали на допрос.  Когда я пришла 9 октября 2018 года в СБУ на Владимирскую, 33, мне уже сразу зачитали подозрение. Документ звучал грозно и безапелляционно: мои реплики в соцсетях представляли угрозу государственности Украины. Срок светил реальный, 8 лет. От того, что меня задержат, тут же наденут наручники и отправят в тюрьму, спасло то, что я упала в обморок. Потерявшая сознание я не представляла большой угрозы государству Украины, но сильно испугала следователя и охрану с автоматами.

Влад : Я ждал своей очереди допроса, но заметил, что по коридору пробежал сначала следователь, потом другие люди, потом приехала «Швидка допомога» - скорая помощь. Оля пришла в себя, но дальнейшие следственные действия решили отложить до её полного выздоровления.

Оля: Это была имитация. Я просто не знала, как реагируют приличные женщины на такие серьезные предъявления. А в кино видела или в книжке читала, что дама может грохнуться в обморок. Ну, чтобы оттянуть время и понять, как надо себя вести. Вот честно: я это делала для того, что отсрочить время принятия решения. И видите – помогло!

Влад: Это было 9 октября. А через 9 дней мы уехали из страны. На руках у нас было напечатанное подозрение СБУ, немного денег и понимание, что сидеть в тюрьме по делу от СБУ никак нельзя. Друзья по переписке у нас нашлись в Брянске. Они нас встретили и первое время помогали, пока мы не получили официальный статус политических эмигрантов, которых преследует СБУ.

Оля: Влад ведет свой телеграм-канал. Всегда просит поддержать его морально и материально – вдруг кому-то будет интересен его контент от первого лица. Он и на вопросы готов отвечать.

Влад : Три с половиной года мы в России. Осенью прошлого года умер мой папа, мой уважаемый и любимый папа, с которым я никогда больше не увижусь…Въезд в мою любимую страну, захваченную нацистами и агрессивно настроенную против всего русского, закрыт для меня, так что на похороны я не попал. Вы не представляете, как это больно. Снаряды падают на Подол, где раньше был магазин детских товаров «Сказка», а сейчас ВСУ прячется в здании торгового центра.

Оля: С 24 февраля у нас появилась надежда вернуться домой. Помню, когда мы бежали из Киева под покровом ночи, до пограничников в Конотопе я места себе не находила. Страшно было аж жуть. После границы как будто что-то отпустило. Отвязалось. Оторвалось. Я выдохнула. Но мысль, что вернусь в Киев, но уже на каком-нибудь российском танке, меня не покидает до сих пор.